Liber 777

Введение [к 1-му изданию (1909)]

1. Нижеследующая работа представляет собой попытку систематизации данных, относящихся к сфере мистицизма, и результатов исследований в области сравнительного религиоведения.
Скептик примет наши труды с восторгом, ибо сама универсальность этих символов лишает их всякой объективной ценности: при наличии стольких противоречий что-то непременно окажется ложным. Но в равной мере им обрадуется и мистик, ибо та же всеобъемлющая универсальность подтверждает упомянутую ценность: в конце концов, хоть что-то из всего этого изобилия непременно окажется истинным.
К счастью, мы научились совмещать эти два подхода, не понуждая их ко взаимным уступкам, а прямо утверждая их противоположность в том воспарении над законами рассудка, которое означает безумие для обычного человека, но составляет суть гениальности Сверхчеловека, пришедшего избавить наше понимание от оков. Дикарь, не способный представить себе число шесть; консервативный математик, не способный представить себе четвертое измерение; философ, не способный представить себе Абсолют, — все они одинаковы; и чтобы они разродились идеей, каждого из них должен оплодотворить Божественной Сутью Фаллический Йод Макропрозопа. Правда, Абсолют постоянно от нас ускользает (и в этом можно согласиться с Бальзаком[1]); ухватить его не удается никакими силами; но сами поиски его — уже радость. Пусть мои мысли до сих пор томятся в цепях; но значит ли это, что я ничем не лучше стафилококка?
Однако мы отвлеклись.
Последние известные нам попытки систематизировать знания и представить их в табличном виде — это «Разоблаченная каббала» Кнорра фон Розенрота (незавершенный труд, отдельные части которого, вдобавок, осквернены догматическими толкованиями); утраченное описание символов Усыпальницы, в которой, по преданию, был погребен Христиан Розенкрейц; некоторые работы доктора Ди и сэра Эдварда Келли; несколько таблиц Корнелия Агриппы, весьма несовершенных; «Искусство» Раймонда Луллия; некоторые в высшей степени надуманные построения теософов-эзотериков и, наконец, относящееся к самому недавнему времени учение Ордена Красной Розы и Золотого Креста и Герметического ордена Золотой Зари. К превеликому сожалению, духовный вождь[2] двух этих последних обществ обнаружил, что на его ежедневную молитву — «Виски наш насущный даждь нам днесь... ну, и еще по маленькой — за удачу!» — неизменно следует один и тот же строгий ответ: «Только после того, как ты нам дашь нашу сегодняшнюю Теоретическую лекцию».
Немудрено, что Даат в такой обстановке мешалась с Дьюаром, а Баалзебуб — с Бьюкененом[3].
Но даже лучшие из перечисленных систем излишне громоздки; современные же методы позволили нам свести суть двадцати тысяч страниц к четырем десяткам.
Самую лучшую из всех серьзных попыток систематизировать данные сравнительного религиоведения предприняла Блаватская. Но несмотря на исключительный талант в области сбора фактов, она была совершенно неспособна классифицировать их и выбирать главное.
Крайне неряшливый опыт в этом направлении провел Грант Аллен[4]; его примеру последовали некоторые воинствующие рационалисты; но единственный, на кого нам стоит обратить внимание, — это Фрэзер, автор «Золотой ветви»[5]. Но и он не сводит данные в таблицы; так что в итоге нам остается пожертвовать красотою слога и даже отчасти точностью, чтобы донести до читателя один наиважнейший принцип.
А именно: когда японец думает о Хатимане, а бур — о Господе Воинств[6], это не две разные мысли, а одна.
Причина сектантства — не в том, что люди мыслят по-разному, а в том, что они говорят на разных языках; но мы — не без некоторых амбиций — берем на себя труд это исправить.
С появлением каждой новой секты положение ухудшается. Особенно плохо с этим обстоит дело у американцев, которые в своем вульгарном и всеядном невежестве не разумеют даже азов человеческого языка: они, как дворовые псы, кидаются на вонючие останки своего разлагающегося обезьяньего жаргона и со злобным рычаньем и воем рвут их на куски.
Миссис Эдди[7] (к примеру), известная торговка духовностью, самолично изобрела то, что простые люди называют «Богом», и окрестила это «Разумом», после чего высказала об этом «Разуме» ряд утверждений, верных только для «Бога», и тем самым ввергла в раздоры всю свою истеричную, сумасбродную, измученную несварением «Амуррику». Если кто-то желает рассуждать о свойствах четырехсторонних треугольников, лично я не имею ничего против; но когда они начинают использовать какое-нибудь общеизвестное слово — например, «свинья», «духовный целитель» или «навозная куча» — как название для объекта своего паранойяльного фетишизма, тут уж и моему терпению приходит конец.
Даже среди серьезных философов царит невероятная путаница. Такие термины, как «Бог», «Абсолют» или «Дух», приобретают десятки разнообразных значений в зависимости от времени и места диспута и воззрений его участников. Давно уже настало время придать устойчивые определения этим понятиям и отношениям между ними — даже если для этого всем сторонам придется согласованно пожертвовать философской точностью.

2. Основными источниками для наших таблиц послужили труды вышеупомянутых философов и традиционные системы, а также, в числе многого другого, работы Пьетро д’Абано, Лилли, Элифаса Леви, сэра Р. Бёртона и Свами Вивекананды[8], канонические тексты индуизма, буддизма и китайской традиции, Коран и комментарии к нему, египетская «Книга Мертвых» и, не в последнюю очередь, наши собственные исследования. До сих пор еще никто не соотносил китайскую, индуистскую, буддийскую, мусульманскую и египетскую системы с каббалой; и никто еще не обнародовал систематику Таро.
Элифас Леви знал истинные соответствия, но ему было запрещено разглашать их[9].
Вся эта секретность просто глупа. Действительно невыразимую Тайну было бы по определению невозможно выразить в словах. Приводить человека к обету, грозя ужаснейшими карами на случай клятвопреступления, а затем с таинственным видом вручать еврейский алфавит, наказывая свято хранить его и никому не показывать, — это сущее надувательство[10]. Само по себе это было бы просто смешно; но заявлять, что эти сведения почерпнуты из розенкрейцерских рукописей, хранящихся в Британском музее, — это уже злостный обман. А уж брать за подобное деньги, как поступают некоторые наши современники, — очевидное (и, я полагаю, подсудное) мошенничество. Подлинные Тайны Адептов людям открыть невозможно, как бы нам того ни хотелось. Когда кто-то приходит ко мне и вопрошает об Истине, я бегу прочь, нахожу бушмена и принимаюсь обучать его дифференциальному исчислению; и только когда тот научится, возвращаюсь к вопрошавшему. Но скрывать Алфавит Мистицизма от ученика — это трюк эгоистичного шарлатана. Тому, чему научить можно, следует учить, — и тогда ученик в конце концов, быть может, постигнет и то, чему научить нельзя.

3. Как утомленный, но победоносный воин, с наслаждением вспоминающий прошлые битвы, — «Fortisan haec olim meminisse juvabit»[11], — обратимся ненадолго к препятствиям, которые осложняли исполнение нашей задачи.
Проблему священных алфавитов пришлось исключить из рассмотрения как безнадежную. Это все равно, что изучать природу женщины: чем дальше заходишь, тем глубже увязаешь в трясине и, наконец, понимаешь, что у нее попросту нету твердого дна. Все оказывается совершенно произвольным[12]; убедившись, что все прижигающие средства бессильны, мы прикрываем рану бинтами и показываем врачу красивую чистую повязку — пусть любуется! Вот лишь один конкретный пример: английская буква Т, очевидным образом, эквивалентна по звучанию еврейской х, греческой t, арабской a и коптской t, но числовые значения их различны. Опять-таки, мы наблюдаем явную аналогию (и даже, пожалуй, целую серию аналогий) по форме, но при сопоставлении современных алфавитов с древними эта связь нарушается и результат не поддается расшифровке.
То же самое затруднение, хотя и в другой форме, постоянно возникает в вопросе о богах.
Чтобы умилостивить божка своего племени, жрецы наделяли его лестным званием творца; философы — как обладатели более широких взглядов — отождествляли многочисленных богов друг с другом и сводили их к единому. С другой стороны, по мере универсализации тех или иных идей, время и стадная натура человека творили новых богов; сектанты же в полемических целях проводили ложные различия между богами, тождественными друг другу по сути.
Так к какой же категории нам отнести Исиду, изначально покровительствовавшую злакам? Кем ее считать — образом материнства? Луной? Великой богиней Земли? Природой? Космическим Яйцом, из которого вышла вся Природа? Со сменой времен и мест поклонения она принимала все эти разнообразные лики, и теперь она — все это вместе взятое!
И как быть с Яхве — с этим вспыльчивым старцем из Книги Бытия, законодателем из Левита, богом-воителем Иисуса Навина, Фаллосом среди вымирающих рабов в земле Египетской, ревнивым Богом-Царем периода Царств; с этим духовным понятием эпохи Вавилонского плена, измышленным лишь тогда, когда иссякли все мирские надежды; с этим средневековым полем битв для растерзанной в клочья логики; наконец, с этой Сущностью, лишенной всех своих атрибутов и уподобленной Парабрахману и Абсолюту философов?
Опять-таки, Сатана, который в Книге Иова был всего лишь генеральным прокурором, обвинителем от Короны, приобрел со временем все пороки, в которых преступный элемент традиционно винит чиновников такого рода, и превратился в клеветника. Но, если вдуматься, какому ангелу хватило бы глупости пытаться водить за нос Всеведущего Бога и подбивать его на несправедливое обхождение с праведником?
Далее, с другой стороны, как быть с Молохом — ипостасью того же Яхве, обличаемой теми, кто не извлекал огромных прибылей из его обрядов? Как быть с жестоким и угрюмым Иисусом евангелистов, их мелочною злобой отсеченным от кроткого Иисуса итальянских детишек? Как отождествить шовиниста-чудотворца из Матфея с метафизическим Логосом Иоанна? Короче говоря, до тех пор, пока человеческий разум не утратит гибкости, определения всех наших терминов будут со временем меняться. Но необходимо все же на чем-то остановиться; лучше пусть будут плохие правила, чем вовсе никаких. Тогда можно будет надеяться, что наши критики протянут нам руку помощи и поддержат нас в немощи нашей; если же будет признано, что от многого знанья мы лишились остатков рассудка, то можно будет рассчитывать на гуманное обращение и щедрую пенсию под старость лет, чтобы хватало на обивку стен резиной.

4. Скелет, служащий опорой этому телу истины, — Древо Жизни. Следует полностью изучить взаимосвязи и соотношения между его частями. Определить, насколько далеко простираются те или иные аналогии, ученик сможет только на опыте. Кроме того, некоторые аналогии при поверхностном рассмотрении останутся непонятными. Например, жук-скарабей связан со знаком Рыб только через посредство аркана Таро «Луна», а верблюд соотносится с «Верховной Жрицей» только через букву Гимел.
Поскольку на Древо Жизни можно поместить абсолютно любой объект (включая и Ничто), завершить нашу таблицу в принципе невозможно. Даже и в этом неоконченном виде она уже достаточно громоздка, хотя мы постарались по возможности ограничиться списками не самых общеизвестных предметов. Следует иметь в виду, что малые таблицы отделены от большой, 32-строчной, только ради экономии места; так, например, то, что в 7-строчной таблице отнесено к Сатурну, в действительности должно помещаться в тридцать второй строке большой таблицы.
У нас покамест не было возможности включить в таблицу многие важные магические системы: четыре малых книги «Лемегетона»[13]; систему Абрамелина (при условии, что ее клипотические ветвления ниже великих и ужасных Демонических Триад, подчиненных Неизреченному Имени, вообще поддаются классификации)[14]; обширную и всеобъемлющую систему, туманно очерченную в трактате, именуемом «Книгой сосредоточения сил»[15], — систему, которая тесно связана с Таро и в некотором смысле представляет собой всего лишь расширение и практическое приложение Книги Тота.
Но мы надеемся, что наша представленная здесь авантюра привлечет исследователей со всех сторон света (так, когда раненый Сатана оперся на копье,

Примчалось много Ангелов к нему, —

Клевретов сильных, чтобы заслонить

Владыку)[16] —

и благодаря этому со временем может появиться гораздо более удовлетворительная книга.
Большинству людей многие столбцы покажутся всего лишь перечнями бессмысленных слов. Но по мере практики и продвижения по магическому или мистическому пути ученик понемногу будет понимать все больше и больше.
Как цветок раскрывается под жаркими поцелуями солнца, так и эта таблица явит свое великолепие под ослепительным взором просветления. Несмотря на всю свою условность и сухость, она предстанет перед усердным учеником как совершенное таинство, и с благоговением закрывая ее страницы, он воскликнет: «Пусть же то, к чему мы приобщились, поддерживает нас в поисках Квинтэссенции, Камня Мудрецов, Высшего Блага, Истинной Мудрости и Совершенного Счастья!»
Да будет так!

© O.T.O.
Перевод © Анна Блейз, 2009